МИФ. Считается, что существуют простые рецепты победы над коррупцией, которые давно известны, проверены и подтверждены на практике. А все неудачи в борьбе с этим явлением идут только от недостатка воли и желания у власти обеспечить последовательную и строгую реализацию таких методов. Нужно не рассуждать о проблемах коррупции, не устраивать форумы и круглые столы, не организовывать комитеты и комиссии, а создать тотальную систему контроля над чиновниками и строго наказывать их за любые нарушения в данной сфере, не обращая внимания на все их предыдущие заслуги и регалии, не давая прикрыться ни личными связями, ни своим высоким положением.
Стоит любому представителю власти озаботиться проблемой коррупции, ему немедленно указывают, что существуют простые рецепты и вся его задача — обеспечить их внедрение.
«Посмотрите на Сингапур, — говорят ему, — вот там была организована настоящая честная и бескомпромиссная борьба с коррупцией, которая привела это государство к успеху. Просто скопируйте эту практику, и создайте условия, чтобы ничего этому не мешало и дело будет сделано». Про Сингапур скажем сразу и коротко, чтобы он больше потом не возникал. Представьте себе Санкт-Петербург (а население Сингапура сопоставимо), который бы решил отделиться от России, объявил бы себя отдельным государством, ушел бы под НАТО, не стал бы тратить деньги на оборону, наоборот, стал бы офшором и привлекал бы инвестиции со всего мира и использовал бы потенциал выхода к морю и туристическую привлекательность. А всех горлопанов, которые говорят, что надо соединиться с Россией, некий диктатор уничтожил бы жесткой рукой и правил бы 50 лет, обеспечивая авторам этого проекта хорошую гавань для их инвестиций и просто сейф для денег. Через некоторое время тоже бы возникло «Питерское чудо», которое можно было бы приписать именно политике диктатора, который «навел порядок и уничтожил коррупцию». А чего его не навести-то в государстве с 5 млн. жителей. Условия Сингапура в несколько раз лучше, чем у Петербурга. Потому что он стоит на стыке двух океанов и множества морей, на бойком месте. И он сбросил с себя балласт стапятидесятимиллионной Малайзии, траты на оборону, которую обеспечивает Британия и т.д. «Борьба с коррупцией» стала для Сингапура, а точнее, для Ли Кван Ю, удобной ширмой, с помощью которой он расправился с любой оппозицией и установил авторитарный режим в интересах своих хозяев. Если бы не выгодное географическое положение Сингапура, то Ли Кван Ю ждала бы судьба Санкары из Буркина-Фасо. Мировым транснациональным корпорациям, которым был нужен Сингапур как хорошая площадка для своих денег, на которые постоянно разевают рот национальные правительства, совсем не улыбалось, чтобы их в этой провинции драли еще и коррумпированные местные чиновники. Тот, кто принес деньги, должен был знать, что платить надо в одну калитку. Ли Кван Ю это и обеспечил. «Я все решаю, все вопросы ко мне, у меня все будет в полной сохранности». Все прекрасно, только для России это совершенно не подходит. Россия — не маленький офшор, который можно сделать чистым и нарядным, чтобы радовать клиента и обслуживать его «по полной программе», Россия — сама клиент, сама — многовековая Империя.
Ставить России в пример Сингапур — это все равно, что, например, Ломоносову ставить за образец бизнеса бордель какой-нибудь проститутки. Типа, «Михайло, ну, что ты занимаешься какой-то непонятной наукой, что ты все стремишься к каким-то знаниям и философиям, что ты вечно борешься с какими-то немцами, посмотри на мадам N, она открыла чистенький, уютный салон, принимает этих же немцев, порядок у нее, не то что у тебя в лаборатории с твоими опытами. А недавно она отличную карету купила…». Масштаб мысли определённых людей очевидно совершенно различен. К тому же, нужно добавить, что когда на мировых рынках ситуация для хозяев стала сложнее, это тут же отобразилось и на Сингапуре. Последние 15 лет его рост не впечатляет, чудо закончилось. А если брать последние годы, то рост вообще сопоставим с российским ростом, и это при том, что выгодное положение Сингапура никуда не делось, коррупции там не прибавилось, а нас душат санкциями, упали цены на нефть и у нас «сплошная коррупция»…
Беда в том, что власть верит в волшебную силу простых решений, в то, что эффективность будет достигнута только за счет последовательности выполнения таковых. А когда терпит неудачу, то соглашается с тем, что, стало быть, борьба была организована плохо, а реализация простых рецептов была исполнена недостаточно строго и неукоснительно. Любой поиск причин «почему не получилось» заведомо объявляется порочной и слабой позицией.
«Не нужно оправдывать свою бездеятельность и непрофессионализм! Мне не нужны очередные объяснения «почему не получилось»! Покажите результат или увольняйтесь», — такая отповедь заранее заготовлена у любого руководителя, у которого случилось очередное антикоррупционное осеннее или весеннее обострение и он ждет немедленных результатов.
«Где посадки?» — кричит начальник какого-нибудь регионального Следственного комитета на подчиненных и те бегут выискивать нарушения у хоть каких-нибудь чиновников и находят зачастую совершенно несчастных стрелочников, которые допустили ужасные нарушения, например, потратили какие-нибудь деньги нецелевым образом, просто потому, что это было срочно необходимо. Следователя, который озабочен требованием начальства обеспечить показатели по борьбе с коррупцией, все эти мелкие аспекты уже мало волнуют, ему важно собрать достаточно улик, чтобы довести уголовное до суда. И улики всегда находятся: кто-нибудь обиженный начальником всегда даст показания, очерняющие основного фигуранта, какой-нибудь бумажки не будет хватать, какой-нибудь договор будет подписан задним числом, а какой-нибудь акт выполненных работ, наоборот, будет подписан до момента их выполнения. «По мнению следствия, здесь явно усматривается заведомый умысел на мошенничество», а если никак не получается его усмотреть, то всегда можно усмотреть что-нибудь другое, например, превышение служебных полномочий. Прокурор всегда согласится с мнением следствия, ему ведь тоже поставлена задача дать показатели по борьбе с коррупцией. Да и судья согласится тоже, его «внутреннее убеждение» в таких делах всегда совпадает с мнением обвинителя, да и чего жалеть этих коррупционеров! Иначе еще в газетах потом напишут, что эти страшные коррупционеры дали судье взятку, вовек не отмоешься.
И в результате садится в тюрьму бедолага-чиновник, а его коллеги понимают, что лучше вообще ничего не делать, результат не важен. Пусть работа будет провалена, главное, это чтобы никто к ним не мог придраться, чтобы все бумажки были правильно заполнены, а к деньгам лучше вообще не иметь никакого отношения.
Мы уже подробно доказывали в предыдущих главах, что простыми решениями, контролем и посадками никаких результатов в борьбе с коррупцией достичь невозможно, а напротив, это дает эффект во многом противоположный и вред от бездумного применения таких мер гораздо выше, чем ущерб от коррупции. В этой же главе мы остановимся на том, почему практикуемые методы искоренения коррупции изначально неправильны.
Дело в том, что сама логика простых подходов в борьбе с коррупцией, основанных на контроле и посадках, изначально ущербна по самой своей сути. И если ей руководствоваться, то на практике это неизбежно обернется тем, что весь процесс борьбы пойдет по ложному и вредоносному пути, который не приведет ни к каким результатам, зато обернется системными негативными последствиями. Ущербная логика просто закладывает эти мины сама по себе, поскольку она закладывает неправильные и вредные основы в идеологию борьбы с коррупцией, которые не только делают борьбу бессмысленной, но и разлагают всю систему власти как таковую. Перечислим самые опасные из этих идеологических мин.
1. Отсутствие системы отбора кадров на госслужбу
Логика простых решений изначально стоит на организации борьбы с уже существующей проблемой коррупции. Есть коррупция? — Ее нужно безжалостно искоренять.
В силу этого, руководство всегда начинает думать о том, какие репрессивные меры необходимо принять, чтобы победить коррупцию, но совершенно не задумывается о мерах по ее профилактике! Среда чиновников — это уже готовый материал, который необходимо улучшать жесткими методами. Как если бы кузнец пытался выправить уже остывшее изделие из металла. Сколько не лупи его молотом, оно принципиально не изменит своей формы, ты можешь только оставить на металле выбоины, или просто сломать. Куй железо, пока горячо, создавай его форму, пока не остыло, потом будет поздно ее менять!
Практически любой руководитель высокого уровня в органах государственной власти приходит на свое место в уже сложившийся коллектив, очень часто он даже никогда не работал в этой структуре и попадает туда извне. В частности, такая ситуация крайне распространена в случае губернаторов, которые, возглавив региональную администрацию, расставляют на ключевые посты проверенных членов своей команды, но в остальном получают в управление коллектив чиновников, большинство из которых пересидело на своих местах уже нескольких глав регионов и намереваются перетерпеть и нового. Губернатору достается уже давным-давно затвердевший металл, который бесполезно менять, сколько ни бей по нему своим молотом. И сколько бы ты ни увеличивал силу удара или тяжесть молота, ты ничего все равно не добьёшься.
Губернатора тоже можно понять, ему необходимо как можно быстрее войти в свою должность. Жизнь в его регионе не останавливается, текущая работа региональной администрации должна проходить без сбоев, все задачи по продолжению реализации глобальных проектов переходят к нему от предшественника. Его первоочередная задача — это обеспечить продолжение нормальной работы аппарата исполнительной власти, а повышение ее эффективности стоит на втором месте. Подготовительного этапа у него просто нет, у него на носу отопительный сезон, нужно освоить федеральные средства на капремонт, принять беженцев, отчитаться о ремонте аварийного жилья, выполнить план по ремонту дорожного покрытия и куча других задач, не терпящих никакого промедления. У губернатора просто нет времени на то, чтобы начинать системный проект по реформе исполнительной власти, он вынужден работать с тем, что есть.
Таковы издержки демократии и проходящих раз в четыре-пять лет выборов глав регионов, когда у каждого нового руководителя просто нет времени, чтобы организовать системные реформы, результат которых будет виден через несколько лет. Причем, чем хуже работа исполнительной власти в регионе, чем больше претензий к работе чиновников у населения и федерального центра, тем чаще там меняются губернаторы, поскольку ни один не успевает что-либо изменить к концу своего срока, быстро теряет свою популярность и уступает свое место новому. И не важно, кто приходит на его место, хоть даже самый ярый оппозиционер и принципиальный сторонник противоположных подходов во всех аспектах управления, ведь достается ему тот же самый аппарат чиновников, пусть и неэффективный, но хоть как-то работающий.
Но в своей предвыборной программе будущий губернатор провозгласил жесткий курс на борьбу с коррупцией, за это его и выбрали. Ему нужно кровь из носу показать, что он выполняет свои обещания. Поэтому единственное, что он может, это усилить контроль и организовать посадки чиновников.
О том, как вороватые и некомпетентные чиновники получают свои места в администрации, как очистить от них аппарат и организовать такую систему, чтобы на госслужбу попадали люди с другими качествами, губернатор даже не задумывается, времени на такую маниловщину у него нет.
А вот федеральной власти о таком задуматься не помешало бы. Но и она, к сожалению, так далеко тоже не заглядывает. У нее тоже — то выборы, то мировой кризис, то международные санкции…
Поэтому система надлежащего отбора на госслужбу у нас вообще не налажена, хотя это самое важное. Сделай это и никакая борьба с коррупцией не была бы актуальной.
Именно здесь необходимо внедрение системного проекта, именно этому нужно уделить максимум внимания и не жалеть средств на его реализацию. И это должны быть не какие-нибудь точечные меры, вроде периодически возникающих популистских предложений ввести для чиновников обязательное медицинское освидетельствование или тестирование всех их на детекторе лжи.
Необходимы разработка и реализация глобальной системы отбора чиновников, тестирование всех соискателей государственных должностей на предмет их строгого психологического соответствия установленным критериям госслужащего, их ментальной принадлежности к особой касте управленцев. Как призывник в военкомате, будущий чиновник должен пройти комиссию и получить вердикт: годен, ограничено годен или не годен он к работе в структурах власти.
Еще более сложная задача — организовать подготовку будущих чиновников к работе. Это должно быть не просто обучение определенному набору навыков, которые можно освоить, уже поступив на службу. В первую очередь, эта подготовка должна закладывать в головы будущих чиновников этические основы работы государственной службы, умение выстраивать приоритетность задач, уважение к существующей иерархической системе и понимание собственного места в ней, принципов коллективной работы и ограничения своего функционала.
В современных условиях, для реализации всего этого, можно было бы просто создать в рамках системы высшего образования специальное профильное направление обучения, чтобы на госслужбу приходили устраиваться люди с соответствующими дипломами, но даже этого будет недостаточно.
По аналогии с армией, чиновнику было бы крайне полезным пройти подготовку в «учебке», а потом, перед тем как заступить на службу, не лишним было бы и принять присягу. Не случайно в Российской империи чиновники носили мундиры и существовала иерархия государственных чинов. В современной России система государственных чинов была вновь введена, однако само по себе это остается по большей части профанацией, для того чтобы она действительно заработала, необходимо реализовать перечисленный комплекс мер, сделать так, чтобы государственный чин имел для чиновника такое же значение, как для армейского офицера воинское звание.
2. Контроль
Мы, конечно, не утверждаем, что «наверху сидят дураки», которые не понимают проблемы, изложенной в предыдущем пункте. Обычно руководитель, который решил побороться с коррупцией в своем ведомстве, как раз достаточно хорошо осознает, что на госслужбу берут кого попало, и в его подчинении находятся в основном случайные люди, в том числе и те, кто настроен на различные злоупотребления.
Не будучи способен что-либо поменять в этой ситуации, такой руководитель вынужден подозревать всех сотрудников в самом плохом, относиться к любому чиновнику как к коррупционеру, который при любой возможности украдет все, до чего сможет дотянуться.
Здесь стоит в очередной раз привести в пример Украину, как характерный образец государства, где проблема коррупции действительно приблизилась к такому уровню, что стала одной из главных национальных угроз. На Украине были созданы такие условия, когда чиновники 90% своего рабочего времени посвящали вопросам своей личной наживы и только 10% времени уделяли имитации своей работы госслужащих, писали какие-нибудь бумажки, проводили личные приемы граждан и т.п. В этом и есть главное отличие этой страны от России времен нулевых годов, где чиновники, наоборот, 90% времени выполняли свои рабочие обязанности, а только 10% могли посвятить работе на свой карман.
Чтобы не допустить такой «украинизации», руководитель вынужден подозревать всех чиновников. Поэтому любого потенциального коррупционера ему необходимо поставить в такие условия, когда он просто не сможет совершить никаких злоупотреблений, причинить хоть какой-нибудь вред. И в результате вся деятельность всех чиновников жесточайше регламентируется, так, чтобы они были полностью обложены инструкциями и законами.
Из-за этого сложилась ситуация, когда чиновник просто не может сделать ничего, что выходило бы за рамки прописанных до мельчайших деталей бюрократических процедур. У него нет на это ни прав, ни возможностей, ни желания, поскольку даже самое невинное нарушение установленных порядков может привести его на скамью подсудимых. Поэтому, когда мы обращаемся к чиновнику с просьбой повлиять на тот или иной вопрос, решение которого застопорилось из-за тех или иных бюрократических проволочек, то получаем от него какую-нибудь стандартную отписку, что «согласно таким-то нормам закона просьба отклонена», «ожидайте решения в установленный срок» и т.п. Обыватель в такой ситуации обрушивает свой гнев на равнодушного и ленивого бюрократа, который видит очевидную несправедливость и не хочет помочь, но на самом деле правда заключается в том, что чиновник просто лишен любых возможностей как-то повлиять на данный вопрос и действительно пишет правду.
В дополнение к бюрократическому контролю через тотальную регламентацию всей деятельности, за чиновником еще во все глаза следят бесчисленные контролеры. Его мечтают поймать на любом нарушении и ошибке сотни людей — от тех, кому дало соответствующие полномочия государство, до добровольных контролеров от общественных организаций и СМИ. Против него все общество, представители власти и оппозиция, политики и общественники, силовики и журналисты, эксперты и обыватели. А случись что, на его защиту не встанет никто, даже если он будет полностью невиновен.
Не удивительно, что в таких условиях чиновник никогда не пойдет на любые нарушения процедур, а лучше вообще ничего не будет делать. Если государство хочет, чтобы он был простой функцией, винтиком в механизме, зачем ему с этим спорить?
3. Провоцирование коррупции
Итак, все общество консолидировано в своей ненависти к чиновнику, в каждом чиновнике мы автоматически видим чудовище, которое нужно держать в клетке и под постоянным наблюдением.
Это является классическим примером самосбывающегося прогноза. Если мы считаем любого чиновника коррупционером по своей природе, то он непременно таковым станет. Он попросту, в конце концов, сам будет вынужден смириться с этим и признать себя таким.
Посади обычную добрую и дружелюбную собаку, которая искренне хочет служить человеку, в клетку, повесь на заборе надпись: «Осторожно, злая собака», не позволяй никому подходить, корми кое-как, лиши всех возможностей, кроме возможности пугать своим лаем прохожих. Через несколько лет эта собака действительно станет злой, будет в ярости кидаться на каждого, будет всех ненавидеть и грызть прутья своей клетки и непременно покусает первого, кто ей попадется, если ей вдруг удастся каким-нибудь образом вырваться.
Так и чиновник, который видит к себе отношение со стороны государства и общества, — если даже и хотел изначально приносить пользу и честно работать на своем месте, постепенно начнет становиться все более циничным и меняться. Он будет все больше наполняться злостью от бессмысленности своей работы и неспособностью хоть что-нибудь сделать. При этом он знает, что все его ненавидят, считают вором, мечтают посадить в тюрьму. «Ну, так и наплевать на мнение общества, — решает он в какой-то момент, — пусть считают меня вором и бездельником, если так глупы и несправедливы. Я вообще ничего делать не буду для этих людей, поберегу свои нервы».
При этом он постепенно становится профессионалом, то есть, начинает свободно ориентироваться во всем своде законов и инструкций, которые регламентируют его деятельность. И через какое-то время начинает замечать лазейки, которые могли бы позволить коррупционеру на его месте нажиться и обмануть всех контролеров. Включается спортивный интерес, ведь он и так в представлении общества находится по ту сторону фронта от контролеров. Любому человеку приятно воспользоваться своим профессионализмом, доказать себе, что он умнее и хитрее своих противников. Провернув коррупционную схему и избежав ответственности, он не только заработает деньги, но и получит моральное удовлетворение. А тот факт, что он это сделал на глазах у всех и остался незамеченным, увеличит его удовлетворение в несколько раз. В своих глазах он из неудачника превратится в победителя. Раз уж тебя все равно ненавидят, разве не лучше быть торжествующим успешным коррупционером, обманувшим все общество, чем серым чинушей-бездельником, над которым смеются и издеваются? Если ненавидят, то пусть хоть ненавидят за дело.
Вот так существующая система сама создает коррупционеров. У нашего чиновника появляются деньги, он начинает привыкать к роскошному образу жизни. Его перестает пилить жена, начинают уважать родственники. Жизнь становится гораздо лучше. И он совершает хищение еще раз, а потом начинает делать это систематически.
А потом он все равно попадается! Тайное всегда становится явным! Сколь веревочке не виться, а конец все равно будет. Произойдет какая-нибудь случайность и его схемы вскроются, его кто-нибудь подставит, сдаст коллега, начальство решит использовать как разменную монету и показать свою борьбу с коррупцией, партнер-предприниматель напьется и разболтает кому-нибудь про свои связи или произойдет еще что-нибудь. В итоге чиновника сажают, общество воспринимает это как должное, не напрасно же подозревали, СМИ восторженно освещают новый громкий коррупционный процесс, чем, как мы писали ранее, еще больше стимулируют коррупцию.
Три звена самовоспроизводства коррупции
Таким образом, получается глубоко порочная система, которая сама воспроизводит коррупцию под видом борьбы с ней. Руководствуясь ущербной логикой, государство выстраивает систему, когда чиновников последовательно превращают в казнокрадов и наполняют ими тюрьмы.
Возник самовоспроизводящийся механизм, работа которого предельно проста, она укладывается в три звена:
- Берем на госслужбу кого попало, случайных людей, в том числе и изначально неприспособленных к работе в структурах власти, уязвимых с точки зрения коррупционных искушений.
- Душим чиновников бюрократией, лишаем их всяческой свободы действий, уничтожаем их лояльность недоверием и контролем, позволяем издеваться над ними всем, кто этого пожелает. Побуждаем всем этим их становиться коррупционерами.
- Разоблачаем и сажаем коррупционеров в тюрьмы. А на место посаженного — берем кого попало. Круг замкнулся. Смотри пункт первый.
Получается, государство и общество добились чего хотели? Посадили коррупционера, добились очередной победы в бесконечной войне с коррупцией? А у нас цель, вообще, какая?
Кто-то повысил свой политический рейтинг, кто-то отчитался перед руководством, кто-то получит звездочку на погоны, а кто-то — новые гранты на борьбу с коррупцией, кому-то будет, о чем написать в свою газету, а кому-то просто будет, что обсудить на кухне. И все будут довольны до следующего разоблачения.
Если цель действительно именно в этом, тогда — все абсолютно правильно. Если государство хочет пересажать побольше чиновников и дискредитировать само себя, все нужно делать именно таким образом.
К чему такая система борьбы с коррупцией может привести
Людей систематически перемалывают в этой антикоррупционной мясорубке и превращают в коррупционный фарш, поток которого не останавливается. Общество приучили питаться котлетами из этого фарша, и оно требует все больше и больше. Спрос постоянно растет. Возник и все время увеличивается огромный слой людей, которые удовлетворяют этот спрос и обслуживают эту мясорубку. Прекратись борьба с коррупцией, и они останутся не у дел, ведь ничего другого они делать не привыкли!
Что будет делать вся эта армия? — Правильно, будет требовать от государства возобновить и усилить борьбу. Разжигать соответствующие настроения в обществе, проклинать власть, которая погрязла в коррупции и прикрывает «классово близких» воров.
Примерно так всегда и возникают людоедские режимы, в которых репрессивные механизмы возникают и начинают перемалывать людей как будто бы сами по себе. Кто-то старательно формирует общественный запрос на борьбу с тем или иным явлением, оппозиция начинает критиковать власть, которая не отвечает на требования общества, власть начинает все больше и больше демонстрировать свою работу по этому направлению, пресса все сильнее разгоняет актуальность проблемы, общество требует все больших результатов и репрессивный механизм начинает работать сам по себе. Государство уже и радо было бы остановить его, но уже ничего не может сделать. В обществе запущен разрушительный процесс, население привыкает питаться собственным мясом и требует постоянного увеличения порций.
Ацтеки считали, что человеческие жертвоприношения могут решить их проблемы. Людей убивали, но проблемы никуда не исчезали. Жрецы ничего больше не умели, а власть их становилась все сильнее — ведь они решали, кто будет жертвой, а кто нет. Общество привыкло к красочным кровавым шоу. Каста жрецов все время росла, пополнялась новыми специалистами по ритуальному умерщвлению, специалистами по поиску жертв, специалистами по содержанию будущих жертв, чтобы они не разбежались. Были выстроены монументальные сооружения, чтобы театрализованный ритуал был виден всем, а кровь красиво стекла по специальным стокам. А проблемы никак не уходили, и тогда жрецы говорили, что жертв мало, и для достижения результата необходимо повысить их количество. И кровь потекла реками и текла до тех пор, пока государство не ослабло до такой степени, что не смогло сопротивляться кучке конкистадоров Кортеса.
Чем, по сути, от этого отличается ритуальное жертвоприношение чиновников, процесс которого запущен в нашей стране под знаменами борьбы с коррупцией? Тем, что коррупционеры «сами виноваты»? Но у ацтекских жрецов тоже были свои обоснования жертвоприношений, которые полностью удовлетворяли общество того времени.
Мы сами не замечаем, как становимся заложниками репрессивного антикоррупционного механизма, как растет количество людей, задействованных в нем, как он становится частью государства, без которого оно скоро не сможет функционировать. Вскоре перманентная борьба с коррупцией может стать смыслом существования государства, на нее будут направлены все силы и внимание общества. Власть будет держаться только за счет демонстрации все больших успехов в этом деле, руководство страны будет вынуждено повышать показатели и ужесточать ответственность, иначе выстроенная система рискует обернуться против него.
С коррупционерами начнут бороться «задним числом», каждая новая смена чиновников будет приходить во власть под флагами борьбы с коррупцией и разоблачать и наказывать своих предшественников. Количество антикоррупционных уголовных дел, необходимое для удовлетворения растущих запросов общества, станет настолько велико, что придется упрощать процедуру расследования, будут введены пресловутые тройки, которые получат права расследовать такие дела в ускоренном режиме за один день и штамповать типовые приговоры. Нужно будет все меньше оснований для привлечения к ответственности «коррупционера», достаточно будет анонимного доноса. Люди начнут пользоваться «непримиримой борьбой с коррупцией» для того, чтобы сводить между собой счеты, убирать конкурентов.
При этом поглощенное борьбой с коррупцией государство будет все меньше обращать внимание на реальные проблемы. Жизнь будет все заметней ухудшаться, люди беднеть, экономика слабеть. Власть будет парализована процессом «самоочищения», чиновники не будут работать, будут писать друг на друга доносы. Это ударит по уровню жизни большинства людей. А кто виноват в том, что мне плохо живется? Ну, конечно же, коррупционер! А истерия будет все больше и больше расти. Коррупционер уже сейчас объявлен одним из наиболее опасных врагов общества, главным виновником всех народных бед, дальше народная ненависть к нему будет все больше расти, общество будет требовать массовых казней «как в Китае».
Вы скажете, что мы все сильно преувеличиваем? — Возможно, до таких последствий дело и не дойдет, хотя процессы такого рода бывают непредсказуемыми. Однако суть современных подходов к борьбе с коррупцией именно такова, а тенденция на усиление и воспроизводство этой системы очевидна. Масштабы «борьбы с коррупцией» уже переросли популистские пиар-кампании политиков. Мифы прочно укоренились в головах людей, постоянный запрос на борьбу сформирован, возник класс профессиональных борцов с коррупцией, возникла система, самовоспроизводящая коррупционеров. Эти крайне вредные и опасные игры необходимо срочно прекращать, а всю колоссальную энергию государства и общества, которая тратится на бессмысленную борьбу, перенаправлять в полезное русло.
Федеральной власти необходимо четко обозначить, прежде всего, для самой себя — у нас нет цели посадить побольше коррупционеров, наша цель — создать условия, чтобы на государственную службу не попадали случайные люди, чтобы у чиновников были такие условия работы, которые не будут их подталкивать к злоупотреблениям, чтобы они могли получать удовлетворение от своей деятельности, а не были бы обложены бюрократическими инструкциями и тотальным контролем.
— Это все хорошо, — скажут нам оппоненты, — но делать-то что?
Некоторые свои мысли по этому вопросу мы уже изложили, на многое намекнули, а подробно обсудим эту тему в следующих главах.